В отличие от президентских выборов 1996 г., выборы 2000 г., вероятно, выиграет прагматический коалиционный лидер, а не идеолог (кампания по переизбранию Ельцина на второй срок строилась как идеологический выбор между прошлым и будущим). Два идеолога из числа участников будущей гонки – Зюганов и Явлинский – имеют мало шансов на победу из-за неспособности выйти за пределы ядра своих твердых сторонников и привлечь к себе политический центр.
Катастрофическое ухудшение социально-экономического положения почти дискредитировало всю правящую элиту – от антизападных коммунистов и ультранационалистов до прозападных демократов – и расчистит поле для нового харизматического лидера.
<…>
Основная проблема следующего десятилетия заключается для России в том, произойдет ли в стране концентрация власти, и если да, то где. Вообще говоря, существуют три возможности: 1) власть продолжает разрушаться, 2) власть вновь сосредотачивается в Москве (или, что менее вероятно, в другом центре), 3) власть сосредотачивается в нескольких регионах.
Если власть и далее будет распыляться, Россия окажется на пути превращения в «неудавшееся государство», то есть государство неэффективное, неспособное выполнять свои основные функции, такие, как оборона, поддержание внутреннего порядка, денежное обращение, сбор налогов и перераспределение доходов, обеспечение минимальных социальных стандартов. Это исход не самый вероятный, но требующий внимательного рассмотрения ввиду тех вызовов, перед лицом которых он поставит США и весь мир (об этом ниже).
Если власть сосредоточится в Москве или каком-нибудь другом центре, Россия повторит ту модель своего исторического развития, которая имела место на протяжении последних 400 лет: период централизации сменяется периодом слабости, неустойчивости и хаоса. Исторически процесс централизации был в значительной степени ответом на внешнюю угрозу и всегда усиливал элементы авторитаризма в политической системе. Вероятно, так будет и теперь. В такой огромной и разнообразной в географическом, экономическом и культурном отношении стране, как Россия, то есть в стране, обнаруживающей склонность к децентрализованной форме правления, оборона от внешнего врага – единственное возможное оправдание существования жёсткого, унитарного государства.
<…>
Несмотря на разрушение государственной власти и на слабость центрального правительства, в Москве сосредоточено больше рычагов воздействия, чем где-либо в России. Москва остаётся транспортным и коммуникационным центром страны, центром её духовной жизни. Московские элиты господствуют в экономике России; до 80% капиталов страны находится в Москве. Неустройство и разобщённость, наблюдавшиеся в Москве, порождали региональную автономию, и если дисциплина на местном уровне упрочится, это изменит баланс власти – причём не в пользу регионов. Кто бы ни взял на себя задачу централизации, первым его делом будет объединить и дисциплинировать московские элиты, и лишь после этого можно будет переходить к восстановлению прерогатив Москвы по всей стране. Потребуются несколько лет и, наверное, крупномасштабное насилие, чтобы справиться с подобной работой.
<…>
Более авторитарному государству придется расходовать больше ресурсов на военные нужды и на поддержание безопасности, что сократит столь необходимые инвестиции в экономическую инфраструктуру и в создание новых производств. Это, в свою очередь, замедлит темпы восстановления страны, хотя и не сделает его невозможным. К тому же такое государство может избрать путь агрессивного вмешательства в процессы принятия экономических решений и взять под более жёсткий контроль связи с внешним миром – по примеру прежних правительств России. Подобные шаги уменьшат вероятность устойчивого роста экономики и уверенной модернизации страны – прежде всего потому, что для того и другого Россия нуждается в притоке денег и технологий из-за рубежа.
<…>
Сосредоточение власти в нескольких регионах вне Москвы будет означать радикальный разрыв с традицией русской истории, что откроет возможность построения полноценной федерации – и, вероятно, даст больше надежд на уверенный экономический рост. Среди регионов в ходе этого процесса выявятся победители и побеждённые, но пример регионов-победителей, очевидно, будет убедителен для остальных, и со временем рост экономики начнётся по всей стране.
Если окажется, что Россия возрождается таким путем, который гарантирует регионам значительную автономию и предоставляет им ощутимые экономические блага, то не исключено, что многие из регионов сопредельных стран попытаются войти в ее состав. Это в первую очередь относится к Белоруссии, Восточной Украине и Северному Казахстану, которые в историческом, этническом и культурном отношении связаны с Россией. Подобная федерация может создать процветающую экономику.
<…>
Россия в состоянии упадка будет склонна вносить осложнения в мировые дела – просто ради того, чтобы продемонстрировать свою значимость, независимо от того, какие это будет иметь последствия для неё самой. Именно такая Россия может с наибольшей вероятностью поддержать существующие в мире преступные режимы или использовать свое право вето в Совете Безопасности ООН, чтобы воспрепятствовать американским предложениям.
Превращение России в неудавшееся государство может оказаться весьма обременительным ещё и потому, что в таком случае она будет потеряна как держава, с участием которой можно сбалансировать усиливающееся влияние Китая в Восточной Азии, стабилизировать ситуацию в Средней Азии, консолидировать Европу и уравновесить её становление как мировой силы. Крушение мощи России на Дальнем Востоке откроет Китаю беспрепятственный доступ к ресурсам этого региона или спровоцирует дестабилизирующую борьбу за них между Китаем, Японией, Южной Кореей и США. Сходным образом сильная Россия может способствовать стабильности в Средней Азии и в Каспийском бассейне, в частности, ограничивая амбиции Турции, Ирана, Пакистана и Китая.
<…>
Сохранение тенденции к упадку России будет означать многочисленные сложности даже для Европы. Мощь России была важным фактором европейской интеграции и могла бы умерить амбиции ведущих государств Европы в будущем столетии, когда интеграция будет углубляться и подвигаться на восток. Кроме того, сильная Россия ограничивала бы напряжение соперничества между США и новой Европой до тех пор, пока последняя не выработает более устойчивую экономическую, политическую и внешнеполитическую идентичность. Трёхполюсная структура, включающая США, Европу и Россию, потенциально более устойчива, чем биполярная, состоящая только из США и Европы.
<…>
Россия, однако, продолжит скатываться по наклонной плоскости к состоянию государства среднего ранга. Она бы уже стала таковым, если бы не её ядерные арсеналы. Несомненно, даже в качестве державы среднего или еще более низкого разряда Россия будет по-прежнему привлекать внимание ведущих стран мира вследствие своего стратегического положения, огромных природных ресурсов и обладания оружием массового поражения, а также технологиями и материалами, необходимыми для его производства. Однако – и здесь заключается коренное отличие от того, что было в последние 300 лет, – значение России во всё большей степени определяется занимаемой ею территорией, а не способностью Москвы мобилизовать ресурсы страны для того, чтобы использовать её мощь за рубежом.
И поэтому нам следует серьёзно и систематически думать о возможности мира без России.