Посторонний, сунувший нос в протоколы съезда с намерением поскорее сориентироваться, в чем там суть, быстро взвоет: черта с два здесь можно понять что-либо не то что даже об антураже самого события (в каком из уголков Вселенной собрались все эти люди? как они выглядят? сколько занимают промежутки между их беседами — час, месяц, год? в какой конкретно момент произошел пресловутый «раскол»?), но хотя бы о том, кто, собственно, в нем участвует.
Основных действующих лиц не больше десятка — Плеханов, Троцкий, Ленин, Мартов, Либер, Пиккер, Акимов, — но время от времени в полилог вступают другие персонажи, и их много — десятки, может быть, сотни, не разберешь. На самом деле, в съезде участвовали около пятидесяти — плюс-минус пять — человек: кто-то приезжал, кто-то хлопал дверью, кто-то прогуливал, кто-то имел право участвовать в совещаниях, но не в голосовании, а у кого-то было два решающих голоса, потому что он представлял сразу несколько организаций. Или — «она представляла»; тут все еще больше запутывалось: по протоколам не понятно, что в собраниях участвовали несколько женщин — ведь некоторые предпочитали выдавать себя за мужчин не то для конспирации, не то по еще каким-то причинам.
Это не были грид-герлз «для красоты»: они не только держали над основными «пилотами» солнцезащитные зонтики, но и активно участвовали в гонке — и настаивали, к примеру, на внесении в программу РСДРП требования, чтобы ни одна мать не могла быть лишена возможности кормить своего ребенка грудью. Там были Засулич, Брукэр-Махновец (которая, однако, говорит о себе: «Я не согласен…»), Саблина (это Крупская), Розалия Землячка («Осипов»), Лидия Книпович («Дедов»), делегат Е. С. Левина (которая, однако, фигурировала под фамилией Иванов и про которую говорили в третьем лице: «он»). Гендерный туман сгущается в те моменты, когда на авансцене материализуются персонажи с заковыристыми фамилиями, вроде Макадзюб, или Стопани, или Калафати; впрочем, к примеру, Калафати фактически присутствовал, но в документах не отразился — потому что многие совещающиеся использовали тройную систему защиты: помимо фамилии, у них были партийные псевдонимы плюс технический ник, сгенерированный специально для съезда, точнее, для протоколов. Например: фамилия — Калафати, псевдоним — Мицов, но в протоколах — Махов (не путать с Брукэр -Махновец!). Или: Зборовский — Константинов — Костич. Конспирация была, что называется, сугубая — но выступающие иногда забывали об осторожности и апеллировали к своим товарищам, именуя их «обычными» псевдонимами — и вызывая ложное впечатление, будто в съезде принимает участие еще больше людей; эта ономастическая чехарда действительно, надо полагать, осложняла полиции процесс идентификации революционеров. Например, здесь были Ленский, он же Виленский, и был В. И. Ленин-Ульянов, и был еще один Ульянов — но который Герц (брат Ленина Дмитрий). Были, к примеру, Мартов — и Мартынов, и еще Мартын — В. Розанов, и Мартыном же назвал Плеханов Мартынова, когда тот покинул съезд: «Ушел Мартын с балалайкой». Мишенев иногда фигурирует как Мишенев-Муравьев, а иногда — Мишенев-Петухов. Были Акимов и Брукэр — на самом деле Махновцы, брат и сестра; были муж и жена Левины (Егоров + Иванов).
Возможно, наиболее озадачивающим во всем этом был тот факт, что хотя создаваемая партия носила название «рабочей», собственно рабочих на съезде было всего трое: финн Шотман, николаевец Калафати и пробравшийся в Лондон под фамилией Браун туляк Сергей Степанов (не путать со Стопани).