Chapter 1 Аня
Природа боится пустоты, потому что природа дура, тетеха, курица. История любит пустоту и начинается с нее. Нет ничего, все кончилось – и вот заплясал на пустом месте синий огонек, огневушка-поскакушка, радостный признак исчезновения материи. Где материи нет – пирует чистый дух: кончилась жизнь, и началось самое интересное.
Д. Быков «ЖД»
Я настойчиво добивался встречи с ней, всё-таки она была мне как жена целых 3 года, а потом еще 2 года мы никак не могли отлипнуть друг от друга, расстаться. Последний раз месяц с лишним назад она приезжала ко мне в Петербург, и снова всё пошло непонятно как: алкоголь, старые чувства, бардак, подвернувшийся какой-то нелепый повод, мы снова наделали глупостей, и это был финал, стало ясно, наконец-то и окончательно, что это конец, c’est fini, mon vieux, как говорят французы. Она решила не общаться со мной больше никогда, заблокировала социальные сети, WhatsApp и прочее. Я всё думал, потерял её или нет – она ведь и раньше так делала, бедная, никак не могла перестать мне верить, любить меня. И всякий раз как-то мы возвращались. У меня была маниакальная идея, что мы можем остаться друзьями (несбыточная, правда?), я очень любил ее, любил по-настоящему, как и следует любить, а у нее – не знаю, какая идея была у нее, может, что мы снова будем вместе. Еще она точно думала, что я сволочь (женщины всегда думают много противоречивого одновременно, это им не мешает), что я ее оставляю «про запас», любуюсь и наслаждаюсь ее унижением, тешу самолюбие, а сам влюбляюсь в других девочек. Всё так и было отчасти, я не готов сказать, что действительно тешил и только, но этого я не могу сказать не потому, что гордость мешает, а потому что я сомневаюсь, что это правда. У нас так много раз всё «кончалось», что в какой-то момент (полгода назад, в декабре), для меня действительно всё кончилось, а для неё – еще нет. Штука в том, что когда ты становишься свободен, открыт, тебе сразу попадается кто-то новый, свежий, блестящий. Мозг не успевает переварить, сердце истосковалось в надежде, и ты хватаешься за первого встречного. Мне попалась Лера – я влюбился в нее, как мальчишка, а ей было всего 19 лет, и она была из Санкт-Петербурга (точнее из Всеволожска, это недалеко). Она писала стихи, хорошо фотографировала, училась на журналиста, прекрасно знала языки, а я был пьян, играл на гитаре на Кузнецком мосту, ей нравилось – и конечно, я влюбился. Главное, что меня поразило – это её жизненная сила, витальность, молодость, она еще не усвоила, что всё in vain, что ничего масштабного не получится изменить, что всё в итоге будет удовлетворительно, может даже хорошо, но уж точно не отлично. Она была дерзкая, напористая – так Гитлер наперекор всем устоявшимся правилам повел свою армию по трем расходящимся направлениям, никто и подумать не мог, что он дерзнет, а он дерзнул, и черт возьми – у него почти получилось! Смешно, но я не хотел с ней спать, я хотел общаться с ней, видеть её, наблюдать за её жизнью. Но оказалось, что это гораздо сложнее, чем просто завязать известные отношения. Того, что я хочу и чувствую, не поняла ни Аня, ни тем более Лера. Аня так вообще тайно прочла всю мою с ней переписку (пока я спал). Это было неожиданно для меня, но как-то, ей-богу, весело. Вот и так бывает – как в кино, чувства, надрыв, истерика, и всё про тебя. Наверное, этим можно даже гордиться, потому что наши отношения были глубокими, настоящими. Это не было фарсом, это не был лубок, это была Её Величество Драма.
И вот, когда Аня уехала, я всё думал, потерял её или нет. Через некоторое время она мне позвонила, и мы разговаривали минут 40 или больше. Потом мы еще несколько раз говорили тоже очень подолгу, причем не выясняя отношений, а просто о том о сем. Насмешка судьбы: у меня в кармане случайно набрался её номер, она не стала брать, а через некоторое время как бы перезвонила. Не наберись тот номер, позвонила бы первой? Наверное, да. Я очень обрадовался, стало ясно, что да, не потеряю, останемся друзьями. Она сказала, что успокоилась, «излечилась» от меня, и что у неё появился ухажер (точно так! исцелился? – на тебе ещё!), но что он как-то не вышел лицом, мало её привлекает, однако, ей очень приятно, что за ней ухаживают, что начались настоящие свидания, полные загадки, возбуждения и трепета. У неё этого никогда не было раньше, потому что я всё делал иначе, и у нас было по-другому. И вот собираясь в Москву, я настойчиво добивался встречи с ней. Мне казалось разумным, что мы встретимся, поболтаем (господи, всю жизнь мы только и делаем, что болтаем, вот бы с кем просто помолчать), устаканим всё, и она, например, снимет ограничения на соцсети, потому что по правде говоря подобного общения тоже очень не хватает. Но она стала что-то увиливать, говорить, что занята, меня это неприятно покоробило, и я настоял на встрече.
Мы встретились, и сразу выяснилось, что тот парень (его зовут Рома, у нее роман с Романом) оказался более чем «ничего», и за последние пару недель полностью покорил её, она по уши влюблена, в животе у нее бабочки, уже они и спали вместе (и просто в обнимку сначала(!), а потом – не просто, и между прочим подтвердилось то, что я знал: она первая переспит с кем-то, после того, как мы расстанемся), и выяснилось также, что ей до меня попросту нет дела, поэтому и чего, мол, встречаться? Опять пришлось объяснять, что хороших близких людей не так и много попадается в жизни, что нужно ценить момент, не теряться, любить и поддерживать друг друга (и почему это не всем очевидно?! Так часто сталкиваешься с подобным непониманием, что начинаются сомнения – а правда ли нужно это всё). На эти мои речи она отвечала как-то невнятно, видно было, что ей по сути всё равно. Она рассказывала про Рому, какой он отличный. Правда сначала она заявила, что ничего не будет говорить про него, потому что «тебе это будет неприятно». Но в итоге за два часа она, отвечая на мои наводящие вопросы, рассказала практически всё, кое-что даже по два раза. Мне было занятно слушать, я избегал соблазна острить и сравнивать себя с ним. При этом я не чувствовал никакой неловкости, наоборот, я был вполне счастлив за нее, что вот, наконец-то, она нашла того, кто ей будет близок, и не такого переменчивого мудака, как я (мне даже припомнилась Лера, и я умилился: у нее молодая и бурная жизнь, и тут появляюсь я – старый занудный пердун, мутный тип с неясными целями – неудивительно, что ничего не вышло!) А он был из тех, кто тщательно подбирает одежду, мало пьет, хорошо зарабатывает, провожает до дома каждый раз … (это всё, больше я ничего не могу сейчас про него вспомнить из того, что её пленило). В принципе в какой-то момент у меня появились сомнения, подходят ли они друг другу, но было бы неуместно говорить ей, да и рано еще делать выводы. Подумает, что я ревную (а вдруг, кстати, я и правда ревную?) То же, ради чего я всё это записываю – другое. Когда мы гуляли с ней, она начала рассказывать, какую интересную музыку он присылает ей, как хорошо он делает то и вот это, и я подумал, что ведь точно также она восторгалась мной, множеством мелочей, привычек, мыслей, дел. А теперь я ей безразличен, и она восторгается им. Значит ли это, что то, что я ей присылал, сочинял и придумывал, делал для нее (а я много делал для нее, во имя нее, она была моим небесным оком, то есть я что-то делал, чего мог бы и не делать, с мыслью «Ей это понравится» или «Энн это обязательно оценит»), значит ли это, что всё – ничего не стоило? Нет, наверное, именно этого не значит, но что-нибудь да значит. И теперь это приходится иметь в виду – любят сначала нас самих, а потом через эту химию смотрят и оценивают то, что мы делаем. Каждая мать уверена, что её ребенок самый лучший, а любящая женщина – что её мужчина есть самый-самый (и более того, что он тот самый). И живет этот самый мужчина в заблуждении, но и в радости и не унывает. Плохо это? Кажется, нет… Но всё вкупе это как будто бы подло, есть в этом какое-то недоразумение, обман, опять же насмешка. Помню еще, мы стали с Аней спорить о чем-то незначительном (про то, как она переходит дорогу), и она вдруг согласилась со мной. Раньше она всегда спорила до невозможности, а теперь нет. И я понял, как безразличен стал ей. Одиночество хлынуло в душу, вечные мысли опять закружились и запрыгали – всё проходит, всё исчезает, ты один во Вселенной, и всегда будет так. Всё обман, всё иллюзия, всё напридумывал себе сам человек. И внутренний голос сказал: «Ты должен написать об этом для нее». Я возразил: «Она даже не прочтет», но голос сказал: «Прочтет». Я возразил: «Она не поймет и не оценит», и голос сказал: «Да, не поймет и не оценит». «Тогда зачем писать?» – взмолился я, и голос сказал: «Просто заткнись и напиши об этом».
Я провел еще два дня в Москве и за городом, а потом написал, что вспомнил.