… Этим утром стоические усилия миленькой Сакралики Живопеску наконец-то увенчались её первой маленькой победой. Она сумела-таки вырвать у меня бледную улыбку, вроде признания:
– Неужели вы совсем отошли ото всех дел?
– Вот именно, ото всех, Сакралика…, очень точно сказано.
– И неужели вы совсем изгнали из своей души всякий идеал?
– Вот именно, из моей души всякий идеал…, очень точно сказано.
– И вы больше ничем не интересуетесь, ни живыми существами, ни красивыми вещами, ни интересными идеями?
– Нет, почему же…, до сих пор я живо интересуюсь кожей мяча!
– Первый раз слышу, что это такое по-французски: кожа мяча?
– Сейчас объясню. В прежние времена это выражение (более чем устойчивое) всецело принадлежало к области армейского репертуара и означало полнейшее ничтожество. Впрочем, довольно скоро этот термин перешел в гражданскую область, где и получил быстрый успех в виде фиги с маслом… – Так его теперь и ценят.
– Но как это пишется?
– Так же, как и произносится: фига-с-маслом.
– Но всё же?
– Что за живописный вопрос? – ведь вы, я надеюсь, умеете писать слово кожа… которая просто кожа, к примеру, на руках или на сапогах?
– Ну да, конечно умею.
– А может быть вы даже умеете писать и слово мяч…, всего один мяч, круглый как…, ну…, вы сами знаете.
– Ну да, знаю.
– Значит, успокойтесь, дорогая, – вы умеете писать кожа мяча.
– О, я этому очень рада… Если вы когда-нибудь откинетесь…, в смысле, отдадите концы и мне поручат сочинить на вас эпиграфию…, pardon, эпитафию, отгадайте, хотя бы примерно, – что я тогда напишу?
– Говорите уж сами, если начали.
– Ну хорошо, значит, я напишу так:
« Он любил… кожу мяча, и это его убило »
– И что, подошла бы вам такая формулировка?
– Как перчатка, точно впору.
Ах, милая-милая сакрально-живо-писная Сакралика Живопеску! – Интересно, смог бы я её полюбить?.. А если всё-таки «да», то в каком месте? – и в какое время? (Но… кто же мне теперь ответит… за всё?)