В ноябре 2013 года я загремел в «обезьянник».
Я был в восьмом классе. Мы с парой друзей собирались праздновать день рождения одноклассника и сделали ксерокопии паспортов, в которых с помощью фоторедактора изменили свой возраст. По этому «документу» нам было не 14–15 лет, а 18–20.
Отмечать мы пошли в «ТоДаСё» в центре Москвы, где действовала акция «1+1» на алкоголь. Несмотря на наши юные лица, официант поверил легенде, что мы якобы студенты-первокурсники, у которых деканат университета забрал паспорта на время оформления документов, и без лишних вопросов подавал нам алкоголь.
Мы начали с пива, потом перешли на коктейли, а кончилось все текилой и горящими шотами.
Одного из друзей стошнило прямо в ресторане — он начал быстро приходить в себя и осознавать, что происходит: время почти полночь, трое пьяных четырнадцатилеток в центре Москвы, родители не в курсе, что с нами. Мы решили, что ехать на метро небезопасно: уже поздно, а нетрезвые подростки непременно привлекут внимание. Было решено вызвать такси.
К сожалению, никто не учел, что нас укачает в дороге. Сначала стошнило меня, потом поплохело имениннику — самому пьяному из нашей группы. Водитель нам этого не простил: забрав у нас две тысячи рублей, он высадил нас у станции «Тульская» и уехал. Пришлось спускаться в метро.
Мы почти загрузились в подъехавший поезд, когда нас остановила сотрудница полиции, которую звали Вера.
«Ребята, пойдемте со мной, посмотрите, как ему плохо», — сказала она, глядя на нашего друга, и настойчиво повела нас в полицейский пункт.
Вера посадила нас в небольшую камеру, но решетку не закрывала и вообще вела себя очень по-доброму: позволяла нам выбегать в туалет, когда нас тошнило. Даже когда я спросил Веру, зачем они, полицейские, посадили Pussy Riot, она очень нежно и по-доброму сказала: «Ой, ну не будем об этом». Ее коллега принес нам мандарины и очень удивился, когда узнал, что мы пили.
Вера позвонила нашим родителям, они приехали и забрали нас по домам — никаких протоколов ни на кого не оформили. На моих друзей сильно ругались, имениннику и вовсе запретили видеться с нами и ходить куда-то, кроме школы. А вот мой папа надо мной просто посмеялся.