К 36 годам я уже и не надеялась найти настоящую любовь — была разочарована в мужчинах, потому что они вели себя как маменькины сынки. А потом познакомилась с Женей.
В тот момент я была замужем, но муж работал вахтами на Крайнем Севере, а когда изредка приезжал к нам с дочками в Красноярск, мы с ним жили как соседи. В деньгах мы не нуждались, муж платил хорошие алименты, но жить в таком формальном браке мне не хотелось, и я ради интереса зарегистрировалась сайте знакомств.
Это была буквально вспышка с первого взгляда. Я чувствовала, что встретила настоящего мужика, который смог меня взять в свои ежовые рукавицы. Я бунтарка по натуре, а у Жени характер еще похлеще моего.
Через пять месяцев Женя сказал, что хочет семью, сына. Я подала на развод. Но это не очень быстрая процедура: сначала подаешь заявление, ждешь месяц, потом еще полтора месяца решение вступает в силу. Когда я получила развод, Женю уже мобилизовали на войну в Украине.
Политические взгляды у нас с Женей расходились, мы даже спорили время от времени. Он, конечно, тоже не особо поддерживал происходящее в стране, но на его фоне я более радикальна. Меня воспитывала мама, и она всегда была оппозиционно настроена. Мы с моих 18 лет всегда вместе ходили на выборы, ни одного голосования не пропускали. Я Жене все время говорила, что мы в России живем по сути как рабы: что у всех ипотеки, мы трудимся с утра до вечера, приходим домой, надо заниматься бытом, помогать детям делать домашние задания. И в таком режиме у нас нет времени на саморазвитие.
Когда ему пришла повестка, мы совсем разругались. Я у него спрашивала: «Куда ты собрался идти, разве на Россию кто-то нападал?» Говорила ему, что он пойдет в чужую страну убивать там людей, у которых тоже есть семьи, тоже есть матери.
Воевать он не хотел, я это знаю точно, потому что летом, до объявления мобилизации, его вызывали в военкомат и предлагали подписать контракт на службу. Но он тогда отказался. В повестке, которую принесли в сентябре, его фамилию написали неправильно. Я ему говорила, что он вообще может не ходить. Но он отвечал, что давал присягу, когда служил в армии. Женя рассказывал, что его маму 17-летней девочкой отправили медиком на Афганскую войну. Его отец тоже спасал людей — всю жизнь работал пожарным. Думаю, что это на него повлияло. Мол, как это он струсит. Я плакала, уговаривала, настаивала, но он спокойно говорил: «Я не крыса, призвали — пойду».
Повестку ему вручили 29 сентября, а 30-го его уже из военкомата увезли в учебку в Омск. Я туда летала, чтобы дособирать его: привезла одежду, мыльно-рыльное. Уже там, всего через две недели после мобилизации, было заметно, как сильно он изменился. Провожала я его здоровым крепким мужиком, а в учебке встретила исхудавшего потерянного человека.
Женя очень образованный человек. Его любимый писатель — Виктор Астафьев, тоже из Красноярска. У Жени дома полное собрание его книг. Когда его мобилизовали, он мне писал: «Если хочешь понять, что у нас тут происходит, почитай у Астафьева “Прокляты и убиты”», — про быт российских призывников во время Второй мировой войны. Он говорил, что спустя 70 лет все происходит точно так же.