Ровно в пять утра меня забрали на этап из московского СИЗО “Медведь”. Капитан попросил встать у стены и включил нагрудный видеорегистратор.
– В общей массе ехать готовы?
– Конечно.
Сотрудник щёлкнул кнопкой, и механический голос произнёс: “Запись остановлена”.
***
После многочасового ожидания на сборке, утомительного обыска и тряски в автозаке нашу группу арестантов доставили на вокзал. В купе столыпинского вагона все быстро познакомились и организовали небольшой стол. На расстеленной газете появились пара плиток шоколада, колбаса, горсть орехов…
– Начальник, кипяток будет?
– Да, да… Подожди.
Конвоир, наморщив лоб, сверял списки и махнул кому-то рукой, приказав нагреть чайник.
***
Рядом со мной сидит крупный парень с рыжей бородой и глядит на окружающих исподлобья. На преступника он совсем не похож.
– Какая статья? – интересуюсь я, разламывая хлеб.
– Мне кажется, ты можешь угадать, – ухмыляется бородач. Я присматриваюсь повнимательнее. Народная 228-я? Или какая-то бытовуха? Он смеётся.
– Не, всё мимо. Самовольное оставление части.
Тоже почти народная уже. Выяснилось, что парень – лейтенант артиллерии, которого почти сразу после учебки забросили под Купянск. Его подразделение заняло лесополосу: сорок бойцов, семь машин РСЗО “Град”. Простояли три дня и попали под удар “Хаймерсов”. Итог: 15 трупов, все остальные ранены, машины сгорели. Лейтенанту осколками посекло всё тело, и полтора месяца он пролежал в госпитале. Когда оклемался, за ним пришли и сказали, что надо ехать обратно на войну.
– Ответил им: к чёрту, с меня хватит. Я и в первый раз ехать не хотел, потому что эта война на хрен никому не нужна. И так чудом выжил… Лучше в тюрьме посижу человеком, чем там буду лежать куском мяса.
Суд дал ему три года. Срок маленький – по этой статье обычно наказывают суровее. Учли ранение.
***
В Брянске в наше купе зашёл ещё один мужик. На вид лет 45. Щетинистый, крепкий. Попросил сигарету.
– У тебя что за беда?
– Букет. 222-я и 228-я. Скучающий у решётки конвоир услышал разговор краем уха и заметно оживился.
– Ого, оружие и наркотики! Ты гангстер что ли?
Но нет, это был вовсе не гангстер. Года три назад мужик откопал в лесу карабин времён второй мировой. Почистил, отремонтировал – да и бросил в сарай. А в огороде выращивал кустик марихуаны. Для личного пользования, говорит. Когда подагра беспокоит. Летом кто-то настрочил на мужика донос, и прибывшие с обыском опера обнаружили весь этот “криминальный набор”. Суд назначил пять лет колонии.
– Чего они меня так жёстко нагнули? – чешет голову зек. – Было бы за что…
Но сейчас всем много дают. Чтоб на войну ехали. Он задумчиво докуривает сигарету.
– Ну поеду тоже, наверное. Чего делать-то. Лейтенант-отказник поднимает на него глаза.
– Подумай еще раз, брат.
***
Самый необычный персонаж в нашей компании – заикающийся старик с костылём. До ареста он был относительно здоров, но полтора года в тюрьме отпечатались на его жизни двумя инсультами. И это неудивительно, учитывая, что делом старика занималась ФСБ и едва не объявила его украинским шпионом. Дед работал на заводе и однажды по старой привычке утащил оттуда деталь, рассчитывая кому-нибудь продать.
– Я же человек старой закалки. А нас в СССР как учили? Неси с завода каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость.
В общем, покупателя старик нашёл в Гомеле, куда как раз собирался: навестить родных. Однако на границе его приняли опера. “Покупатель” оказался офицером ФСБ, а украденная железка – деталью двойного назначения, пригодной для использования в военной технике. Несколько месяцев бедолагу трясли на допросах, выясняя, нет ли у него друзей или родственников в Украине. Со страху его перекосил инсульт. До обвинения в шпионаже был один шаг – но повезло. Спецслужбы всё же решили не делать статистику на инвалиде, и тот отделался двумя годами за кражу. До освобождения ему осталась пара месяцев.
***
Я смотрю в лицо этого старика с костылём и не могу отделаться от мысли, что он мне кого-то напоминает.
– Слушай, отец, а тебе никогда не говорили, что ты похож на…
– Да точно! Вылитый Путин! Только старый! – перебивает меня лейтенант. – Я сам сижу об этом думаю.
Дед хихикает.
– Старый, признавайся! Ты что, списанный по срокам годности двойник?
Общий смех обрывает конвоир. Потише, мол. Скоро в вагон зайдёт проверяющий. Я откидываюсь к стенке и с удовольствием гляжу на деда. Как же приятно видеть Путина в столыпинском вагоне. Хотя бы такого.