Второй большой роман, который во многом определил настроение 96 года, — это роман с возрождением психоделической культуры. С брит-попом и всем, что вокруг него происходит. Когда я только начал входить в это дело, то принял его сразу — эту перемену в направлении английской музыки. Без оговорок. Мы сейчас говорим о более психоделической стороне брит-попа. Той, которая ориентирована на « neohippy ideology », на возрождение психоделической культуры. Я не имею в виду совсем попсовые варианты, хотя они мне тоже нравятся. Сегодня Джарвис Кокер из Pulp стал для меня одним из самых любимых людей. Новый культовый герой, вытеснивший в моем сознании, например, Мика Джагерра. И преемственность этой культуры, и новое увлечение психоделикой.
…Интерес к 60-м годам, снова возвратившийся. И в связи с этим появление нового психоделического оптимизма в творчестве «Наутилуса», который связан с преодолением социальной заторможенности, социальной загипнотизированности тем, что происходит вокруг. И в итоге посыланием этого всего на хуй.
За этот роман нужно выразить огромную благодарность группе «Аквариум» и тому культурному посланию, которое она несет в себе и в своих отдельных членах. И которое, к сожалению, не всегда, по ряду различных причин, творческих, объективных и субъективных, находит отражение в творчестве самой группы. Увы. И традицию хранителей духовного наследия 60-х — 70-х годов, которой следуют многие члены этого коллектива… Она, может быть, в каком-то смысле является их значительно большим достижением, чем музыка, которую они в последнее время играют.
Другими словами, роман с психоделиками привел меня к коренной переоценке сознания. Ка-те-го-ри-че-ской. К какому-то духовному отрыву от тяжелого наследия так называемых «русских проблем». Несмотря на весь риск подобного поведения в этом обществе… У меня уже давно не было ничего — ни интервью, ничего — в течение нескольких месяцев… Меня последние публикации о «Наутилусе» скорее радуют, чем расстраивают. То есть я собираюсь внаглую везти тексты антипрогибиционистского характера повсюду, так сказать.
А. К .: А это движение какое название носит? «Свобода марихуане»? Или «Свобода легким наркотикам»?
И. К. (смеется) : «И не только легким», — ответил я задумчиво… А вообще это называется антипрогибиционистское движение.
А. К .: Я с тобой советуюсь. Может, не переводя огонь на «Аквариум», рассказать о психоделической дружбе Кормильцева с Олегом Сакмаровым?
И. К .: В такой формулировке, как «окружение группы „Аквариум“», это звучит настолько… Кому нужно, тот поймет. А кому не нужно, не хуй и понимать. Можно этим все сказать. Без имен и без ничего.
А. К . (жалостно): Мне бы конкретики хотелось услышать.
И. К . (включая четвертую скорость): Какой, блядь, конкретики!? Вряд ли это для книжки может иметь значение… Ну, короче говоря, запоздалое знакомство с духом 60-х, выраженным в виде конкретных веществ, вызвало у меня большую радость и одновременно большую грусть. Блядь, ну почему это не произошло лет пятнадцать назад? Понимаешь? Потому что уже все равно возраст есть некоторый. Конечно, лучше было пройти через все это в более молодом возрасте.
А. К .: Я правильно понимаю, что в 80-х всякие психологические-психоделические-возбуждающие проплыли мимо «Наутилуса»? Только алкоголь был?
И. К .: Ну как, мы покуривали… Но это никогда не носило такого культового характера. Это было такое экзотическое развлечение. Теперь это стало как бы нормой. Ряд людей выбрал себе траву в качестве энджина, а отдельные люди — и кое-что покруче. В общем, каждый выбрал себе топливо и понял, что алкоголь отупляет. Он является одним из мощных средств развития специфического русского менталитета, такого очень угнетающего. Который не ведет никуда, кроме длительных разборок и стенаний про жизнь. То есть долбание привело к категорическому изменению содержания в лучшую сторону. Впервые за много времени у нас появились радостные, а также юмористические нотки. И даже трагические и мрачные вещи стали трагическими совсем по-другому и по-другому мрачными. Они потеряли привкус скулежа, стали просто… драматическими.
Ну и дальше. Во всей этой обстановке духовного подъема и разрыва с традициями появилось естественное желание записать альбом в Англии. Пример Гребенщикова сыграл здесь роль только в смысле опыта, показывающего возможности такого мероприятия. Непосредственным толчком была попытка оторваться от всей этой заебавшей реальности. От ее проблем. И, в общем, оторваться где угодно. И когда у БГ появились в Англии связи, стало понятно, что если писаться где-нибудь не здесь, то в самом лучшем месте, которое можно вообразить по наработанному культурному материалу. Ну, на родине жанра творить. С этой целью началась разведывательная работа — поиск английских продюсеров, которые могли бы за приемлемые деньги заинтересоваться нашим проектом и смогли бы его реализовать… Так нами был нащупан Бил Нельсон.