На вопрос о сохраняющей актуальность критике Маркса в отношении политической экономии в нашу эпоху глобального капитализма должен быть дан правильный диалектический ответ. Мало сказать, что критика Маркса в отношении политической экономии и данное им описание капиталистической динамики по-прежнему полностью актуальны. Нужно сделать еще один шаг вперед и утверждать, что только сегодня, с глобальным капитализмом, выражаясь гегелевским языком, реальность пришла к этим понятиям. Однако здесь неизбежно вмешивается диалектическое обращение: в этот самый момент полной актуальности должно появиться ограничение; момент триумфа – это момент поражения; после преодоления внешних препятствий, новая угроза исходит изнутри, сигнализируя об имманентной непоследовательности. Когда реальность полностью достигает своего понятия, это понятие само по себе должно быть преобразовано. В этом и заключается истинный диалектический парадокс: Маркс не просто был неправ, он часто был прав, но куда более буквально, чем он сам ожидал.
Так каков же вывод? Стоит ли списывать Манифест коммунистической партии со счетов и относиться к нему как к любопытному историческому документу и не более того? С точки зрения правильно выстроенного диалектического парадокса, те самые тупики и неудачи коммунизма двадцатого века, тупики, которые явно уходили корнями в ограничения самого Манифеста, в то же время свидетельствуют о его актуальности: классическое марксистское решение потерпело неудачу, но проблема остается. Сегодня коммунизм – это не название решения, а название проблемы, а именно общего достояния во всех его измерениях: проблема природного достояния как существа нашей жизни, проблема нашего биогенетического достояния, проблема нашего культурного достояния («интеллектуальная собственность») и, последнее, но не менее важное, проблема такой формы общего достояния как универсальное пространство человечества, из которого никто не должен быть исключен. Каким бы ни было решение, ему придется справляться с этими проблемами.
В советских переводах хорошо известное заявление Маркса Полю Лафаргу: «Ce qu’il y a de certain, c’est que moi je ne suis pas marxiste» («Что точно, так это то, что я не марксист», было преобразовано таким образом: «Если это марксизм, то я не марксист». Этот неверный перевод прекрасно иллюстрирует преобразование марксизма в университетском дискурсе. В советском марксизме даже Маркс был марксистом и участвовал в тех же универсальных знаниях, которые составляют марксизм; тот факт, что он создал учение, позднее ставшее известным под этим лейблом, ничего не меняло. Но его отрицание выше не относится только к конкретной, неправильной версии, которая ложно провозгласила себя марксизмом. Маркс имел в виду нечто более радикальное: разрыв отделяет его – создателя, имеющего субстантивные отношения с его учением, от «марксистов», следующих этому учению. Существует известная шутка братьев Маркс, которая отражает эту идею: “Вы похожи на Эммануэля Равелли. —Но я и есть Эммануэль Равелли. —Поэтому неудивительно, что вы похожи на него». Но парень, который является Равелли не похож на Равелли, он просто и есть Равелли. Таким же образом, Маркс сам не марксист —один среди других; он является точкой отсчета изъятой из ряда, потому что именно по сравнению с ним другие —марксисты. И единственный способ оставаться верным Марксу сегодня —перестать быть марксистом и по-новому повторить основополагающий акт Маркса.