8 июля Верховный главнокомандующий Алексей Алексеевич Брусилов направил письмо всем командующим фронтами. И он тоже писал отнюдь не о положении на фронте. Нисколько не обольщаясь кажущейся “победой над большевиками”, Брусилов понимал, что гражданская война неотвратима и готовиться к ней необходимо уже сейчас. А начинать надо с создания воинских частей, способных вести гражданскую войну. “События идут, – говорилось в письме, – с молниеносной быстротой. По-видимому, гражданская война неизбежна и может возникнуть ежеминутно… Несомненно, что с последним выстрелом на фронте, все, что теперь еще удается удержать в окопах, ринется в тыл, и притом с оружием в руках. Эта саранча, способная все поглотить на своем пути… К этому надо быть готовым так же, как и к надвигающейся гражданской войне, и противодействовать этому можно тоже, имея только части, сохранившие порядок. Время не терпит…” – заключал Главковерх. А 11 июля Брусилов направляет ультимативное письмо Керенскому с требованием немедленного введения смертной казни. Генерал решил не пугать его гражданской войной, а сослаться на исторический прецедент. “История повторяется, – писал Алексей Алексеевич. – Уроки Великой французской революции, частью позабытые нами, все-таки властно напоминают о себе… И у них, и у нас армия стала быстро разлагаться, и стройные ряды ее угрожали превратиться в опасную толпу вооруженных людей… Десятимиллионная темная масса не может оставаться без твердого руководства, и нет власти, если она не может опереться на силу. Надо иметь мужество сказать решительное слово, и это слово – смертная казнь. Французы пришли к тому же выводу, и их победные знамена обошли полмира”.
Письмо, видимо, произвело впечатление: 12 июля смертная казнь была введена. А 16 июля в Ставке состоялось совещание. Присутствовали: министр-председатель Керенский, министр иностранных дел Терещенко, Верховный главнокомандующий Брусилов, начштаба Главковерхагенерал Романовский, главком Западного фронта генерал Деникин и его начштаба генерал Марков, главком Северного фронта генерал Клембовский, комиссар Юго-Западного фронта Борис Савинков, генералы Алексеев, Рузский, Гурко, Драгомиров, генерал-квартирмейстеры Романовский и Плющевский-Плющик, начальник морского штаба адмирал Максимов и капитан 1 ранга Немиц, инспектор инженерной части генерал Величко и другие.
Совещание началось в 14 час. 40 мин. Прежде всего генералы выложили все свои обиды и, как говорится, излили душу. Надо “понять, – говорил Клембовский, – что делается в душах несчастных офицеров”. Командира Сухинического полка ударили камнем по лицу. Ротного командира просто избили. “Стоит только офицеру слово сказать, как все вопят: “В окоп его, в окоп…” Только и слышно – “буржуй” да “взять в штыки”. Общую боль собравшихся выразил Антон Иванович Деникин. Положение офицерства чудовищное. В 703-м Сурамском полку солдаты убили героя войны генерала Носкова. В 182-м полку ранили командира полка. Офицеры подвергаются “нравственным пыткам, издевательству… Их оскорбляют на каждом шагу, их бьют. Да, да, бьют. Но они не придут к вам с жалобой, – корил он Керенского. – Им стыдно, смертельно стыдно. И одиноко, в углу землянки, не один из них в слезах переживает свое горе…”.
Деникин не преувеличивал. Сохранился интереснейший дневник одного офицера. В нем поручик А.И. Лютер записал: «Сидишь как пень и думаешь… о грубости и варварстве. Не будь его — ей-богу, я бы был большевиком… Будь все сделано по-людски, я бы отдал им и землю, и дворянство, и образование, и чины, и ордена… Так нет же: “Бей его, мерзавца, бей офицера (сидевшего в окопах), бей его — помещика, дворянина, бей интеллигента, бей буржуя…” И, конечно, я оскорблен, унижен, истерзан, измучен».