Сначала нами правили коммунисты. Они правили сильно. Сильнее всех из них правил Сталин, поэтому он лучше всех и запомнился. Но потом пришел Горбачев и он начал вдруг править слабо. Так как он правил слабо, под ним всё почти сразу посыпалось и из под него поплыло, страны вообще не осталось, потому что слабо править нельзя. И мы оказались в новой стране, где стал править Ельцин.
Ельцин поначалу тоже правил слабо, но до него стало быстро доходить, что если не начать править сильно, то с ним выйдет как с Горбачевым и уже от новой страны только рожки с ножками на дорожке и останутся. Чтобы править сильно, он сначала решил усмирить парламент, потому что парламент ему слишком часто возражал. В парламенте тогда сидели и советские коммунисты и всякие националисты и просто сторонники “других сценариев приватизации” и Ельцин спросил у народа: “Да?Да?Нет?Да?” Это означало в переводе на современный язык: могу я этот парламент, когда он мне обрыднет окончательно, разогнать или из танков расстрелять или не могу?”. Но народ на этот вопрос ответил уклончиво. Типа, может и можешь, но и сам-то ты кто? Тебе же всё это упало в руки, как Ньютону яблоко на голову, в августе 1991-го. Народ так ответил, потому что чувствовал, что Ельцин правит слабо. А тому кто правит слабо и заискивающе спрашивает у народа “могу или не могу?”, народ никогда не ответит однозначной поддержкой, миллионногорлым “ДААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!”. Так народ отвечает всегда только тому, кто правит сильно. И вопросов таких народ, если честно, правителю не прощает.
Парламент Ельцин всё равно расстрелял и разогнал, чтобы показать, что он правит сильно. Но всё равно было видно всем, что он правит слабо. На выборах на второй срок он набрал примерно столько же, как и его главный оппонент из советских коммунистов. Или даже меньше, так что пришлось подделывать, по другой версии. За того, кто правит сильно, люди так не голосуют. Тот, кто правит сильно, всегда набирает столько голосов, сколько ему нужно, а сколько захочет оставляет уж и своим оппонентам. И Чечня уползала от Ельцина. И в Сербии всё решали почти что без него. Когда он понял, что так и будет править слабо и не сможет править сильно, он просто ушел. И оставил власть тому, кто наверное сможет править сильно. И люди за него массово проголосовали в надежде на это.
Путин сразу начал править сильно. Он никого ни о чем не спрашивал ни на каких референдумах. А всех несогласных, и нацболов и либералов начали щемить на их маршах и объяснять им, что нынче это не прежде. А упомянутые выше советские коммунисты сначала вроде бы поворчали на Путина по старой памяти, но потому постепенно поняли, что им вообще-то нравится тот, кто правит сильно, потому что они сами правили сильно (кроме Горбачева и Хрущева) и они вполне встроились и признали Путина, хоть он и не коммунист, но зато сильно правит.
Всё, что Путину мешало править сильно, он просто убирал, не советуясь ни с какими массами, чтобы про него внутри этих масс не подумали, что он правит слабо. Он убирал всякое НТВ и Юкос и ваххабитов и Пусси Райот и гей-парады и слишком ранние пенсии и перебежавших шпионов и слишком популярных либералов и присоединял нужные ему территории и везде заранее говорил, чем должно дело кончится, в процентах. И нужные проценты всегда появлялись и общество против этого никогда не возражало в целом, потому что оно чувствовало, что он им правит сильно. И все и всегда получали столько процентов, сколько было сказано, потому что это и называется править сильно — говорить вслух будущему, каким именно ему нужно быть.
И вот теперь Путину нужна новая Конституция, чтобы и дальше править сильно. И всегда. Потому что тот, кто правит сильно, не уходит от власти и не бросает вожжи (как Горбачев или Ельцин или Хрущев), а правит сильно и до самого конца, пока с ним что-нибудь не случится. Так всегда бывает.
И Путин вдруг спрашивает нас всех: править сильно? и всегда? В новой Конституции это записано на первой странице.
Но почему он вдруг спрашивает нас об этом? Неужели он впервые за двадцать лет начал вдруг править слабо? Это же только Ельцин так делал (спрашивал)! Это вселяет тревогу. Сама процедура согласования вечного и сильного правления со всеми ставит под сомнение безвариантность этой силы и бесконечность этой вечности.
Чтобы снять как-то этот эффект, вызывающий ненужное недоумение во многих головах, нам конечно объясняют, всё с Конституцией этой решено уже и так, кем нужно всё ободрено, никто вообще нигде не возражает, новый текст Конституции уже вообще отпечатан и лежит/ждет, написано пером, топором не вырубишь. Так что не сомневайтесь в том, что вами правят сильно, исход известен, вариантов никаких.
Будет, конечно, какое-то число людей на этом опросе, которые проголосуют за то, чтобы ими правили слабо, но их будет предсказуемо немного, потому что это люди, которые просто не понимают, где живут и что здесь нужно, а таких непонятливых у нас немного и число их заранее известно, все же остальные понимают всё правильно. А эти, не остальные которые, могут со временем и уехать туда, где ими будут править слабо, раз им так нравится.
Но всё равно… сама процедура… и ситуация… беспокойство вызывают, конечно. Как будто на стене в комнате нарисовали дверь. Вроде и не выйдешь сквозь неё никуда, нет в этой комнате никаких дверей, ходить тут можно только по периметру со своим до фига понимающим лицом, а всё же какое-то волнение, намёк и тревожность от этого ненужного рисунка возникают. И хочется заклеить его поскорее куском обоев, подходящих в тон и орнамент и зажить уже дальше как прежде под сильным и вечным правлением.